Доступность контекстов

Психологическая сущность понимания как получения пос­ланного кем-то сообщения заключается в мыслительной де­ятельности, позволяющей соотнести слово, высказывание или текст с объектом или идеей, которые имеет в виду автор сооб­щения. Эта деятельность состоит в выяснении направления «языкового жеста», указывающего на объект (Харитонов, 1988). В своей простейшей форме определение понятия (наполнение содержанием «имени» объекта) состоит в указательном жесте (остенсивное определение). В более сложных случаях исполь­зуются различные виды отсылки к уже известным объектам: сравнение («похоже на»), подведение под категорию («относит­ся к»), конструирование («состоит из») и т.п. Т.о., понимание в своих механизмах основано на установлении связей.

Процесс истолкования текста — как понимание более высо­кого уровня сложности — также явно базируется на установле­нии связей, но уже с более сложными объектами — контекста­ми. В этом смысле истолковать текст, высказывание или слово означает поместить их в такие рамки, в семантическом поле которых они получают новое значение, обогащаются новыми смысловыми связями: «Каждое слово (каждый знак) текста вы­водит за его пределы. Всякое понимание есть соотнесение дан­ного текста с другими текстами» (Бахтин, 1979).

Толкование текста оказывается тем богаче, чем с большим количеством контекстов он соотнесён, чем больший круг идей вовлечён в это толкование, чем тоньше и неожиданнее смысло­вые связи, чем интереснее их компоновка. Станет толкование богатым или нет, зависит от двух факторов. Первый — потен­циальный — заключается в самом тексте и состоит в том, на­сколько в нём сохранены исходные связи с родственными кон­текстами, а также от степени доступности последних (наличие в тексте указателей на них). Второй — актуальный — фактор за­ключается в квалификации толкователя, его готовности и уме­нии обнаруживать и описывать смысловые связи.

Самым богатым по количеству сохранённых (не подверг­шихся отсеву) контекстов надо признать живое событие — те­кущее действие, актуальную деятельность. Понятно почему — жизнь всегда богаче любого её описания. Однако каждое событие уникально и быстротечно, заканчивается и исчезает прежде, чем мы успеваем его объяснить. Поэтому для научных и учебных целей приходится пользоваться его описанием, ко­торое возможно многократно подвергать интерпретации. Сле­довательно, раз уж мы имеем дело с описанием, то хотелось бы знать, насколько по нему можно судить о самом предмете описания, т.е. насколько в нём сохранены контексты. Обсудим некоторые признаки, свидетельствующие о том, что эти кон­тексты не утеряны.

В хороших текстах, как и в жизни, все онтологические се­мантические горизонты образуют «контрапункт» мотивов, то сплетающихся, то противостоящих друг другу. Самыми высо- коконтекстуальными оказываются художественные тексты. С ними соперничать могут разве лишь религиозные произведе­ния. Не случайно как те, так и другие собственно и породили герменевтическую линию в культуре: толкование древнегре­ческих мифов и канонических, религиозных текстов (экзегеза). Сила текста содержится в напряжении (силовых линиях) неяс­ностей, неустойчивости двусмысленностей, столкновений про­тиворечий. Энергия смысловых напряжений освобождается, как только из необъятного многообразия извлекаются нужные элементы и соединяются по воле интерпретатора в новую це­лостность, уходящую своими корнями в текст-событие-жизнь.