Вероятностная модель языка (Гипотиза о существовании "полей сознания")

Осмысливание всего многообразия сведений о роли из­менённых состояний сознания в интеллектуальной жизни позволяет снова поставить вопрос о том, является ли человек творцом континуального мышления или только приемником тех потоков, которые протекают где-то вне его. Если справед­ливо второе предложение, то все усилия человека, направлен­ные на восприятие этих потоков — медитация, приём психоде­лических средств, участие в мистериях или, наконец, умение задавать себе вопросы на языке дискретных представлений и ждать на них ответа — всё это только различные способы на­страиваться на приём.

Представление о субстанциональном характере контину­ального сознания, глубоко связанное с философскими учени­ями Востока, не чуждо и западным философским представ­лениям. В каком-то смысле оно напоминает учение об идеях Платона, представление о мировой воле Шопенгауэра и идеи Юнга об архетипах в коллективном бессознательном. И если Судзуки говорит о космическом бессознательном, то Фромм, следуя Бёнку, предпочитает уже говорить о космическом со­знании.

Какие же аргументы имеются сейчас в пользу гипотезы о субстанциональном существовании континуальных полей сознания? Прежде всего, здесь нужно ещё раз напомнить об опыте изучения того измененного состояния, при котором человек теряет ощущение границ своей личности и воспри­нимает себя как часть недифференцированной целостности. То это только иллюзия? В этом отношении очень интересны наблюдения Юнга, выявившего древнейшие мифологические мотивы во снах современных людей и показавшего,сходство между бредом параноиков, древнейшими космогониями и эс­хатологическими пророчествами. Откуда берутся эти архети­пы — древние общечеловеческие образы? И последнее: пред­ставление о научном творчестве как о прозрении — ни есть ли это другая форма проявления того же обращения к чему-то существующему вне нас?

Как можно представить себе механизм, с помощью кото­рого человек подключается к непрерывным потокам образов? Можно подумать, что механизм континуального мышления носит аналоговый характер в отличие от рефлекторного логи­ческого мышления, за которое должен быть ответственен ме­ханизм дискретного устройства (последний должен допустить существование биологических носителей дискретных знаков — некоторого аналога носителей генетического языка). Воз­можно, что механизм глубинного — аналогового — мышления носит не столько мозговой, сколько общесоматический харак­тер. Человек в каком-то глубоком смысле мыслит всем своим телом. Есть некоторые, пусть косвенные, подтверждения для такого предположения. Здесь надо обратить внимание на то, что некоторые химические вещества действуют как триггер, открывая сознание человека континуальным потокам мысли. Не происходит ли в процессе медитации, сосредоточения и мо­литвы выработка каких-то химических веществ, действующих так же, как некий триггер? И, что особенно важно, трудно себе представить, что простые психоделические вещества, так, ска­жем, закись азота, действовали иначе, чем аналоговым обра­зом. Судзуки утверждает, что по представлениям учения дзен- область подсознательного локализована в брюшной полости человека, наиболее близко стоящей к природе. По-видимому, в европейском мышлении ещё в 30-х годах было сформулиро­вано утверждение о том, что релаксация некоторых мускулов оказывает специфическое влияние на мыслительный процесс. Практика аутогенной тренировки, введённая немецким психо­логом Шульцем, получила всеобщее признание. Интересно и другое - изучение электроэнцифалограммы как в дзен — меди­тациях, так и медитациях йогов, показывают присутствие не­прерывных альфа-волн с большой амплитудой. В нормальном состоянии такие осциллограммы характеризуют релаксационно-изменённое состояние сознания. Состояние гипноза не даёт такой картины. Глубинное состояние сознания, которое при­нято сейчас называть изменённым состоянием сознания, при­сутствует в нашей повседневной жизни, принимая непосредс­твенное участие в нашем речевом поведении. Высказывания, сделанные на дискретном языке, мы всё время интерпретируем на континуальном уровне. Если бы это глубинное сознание не присутствовало повседневно в нашем поведении, то мы дейс­твовали бы просто как хорошо запрограммированные логичес­кие автоматы. Наше поведение описывалось бы теми норма­тивными моделями, о которых так много говорят психологи и социологи.

Глубинное сознание всегда стоит за обыденным — диск­ретно организованным сознанием. Всякая культура — так, по крайней мере, было всегда — это, прежде всего, набор каких- то ограничений. Ограничения, наложенные доминирующими направлениями современной европейской культуры, — фильтр, созданный её парадигмой для отбора идей из континуальных потоков сознания — стал восприниматься как непомерно деспо­тический. И задача сейчас заключается не в его разрушении, а только в расширении его пропускной способности. И мы ви­дим, как сейчас начинает смягчаться детерминизм, ещё совсем недавно формулируемый в очень жестком своём направлении, создаются многозначные логики, развивается вероятностное мышление, приобретает в науке право на существование при­нцип дополнительности.

Центральная проблема развития культуры — это вопрос о том, как может эволюционировать структура человеческого со­знания и язык, на котором это состояние сознания может вы­ражаться.

Наше противопоставление непрерывности — дискретности носит нарочитый характер. На самом деле человек всегда встаёт перед нами в своей целости. Но нельзя что-либо анализировать не расчленяя.