Описание психических явлений
- Информация о материале
- Просмотров: 8312
Психика человека и мир онтологически слиты воедино: они изначально (если это начало было) упакованы друг в друга. Противостояние материализма и идеализма — это спор способов описания этой слитности. Похоже, оно является следствием некорректно сформулированной проблемы.
По Брунеру наука о психике служит примером раздвоения между гуманитарной фразеологией и естественнонаучным стандартом, т.е., действия в двух познавательных режимах приводят к двум способам познания, один — «...парадигматический, или логико-сиентистский, пытается осуществить идеал формальной математической системы описания и объяснения» (Брунер, 1986). Второй — нарративный способ познания, который также наделяет мир смыслами, но требует не правды, а правдоподобия; т.е. нарративное познание обеспечивается воображением, населяющим образами фантазии окружающий мир.
Нарратив движется в иной нормативной плоскости, чем логическая мысль, которая выбирает между ложью и правдой, но, те не менее, его задача — обеспечить смысловую преемственность человеческой жизни. Модель повествования и её отклоняющаяся иллюстрация создаются в нарративе на ходу. То, что объединяет персонажи внешне, есть сюжетная рамка — норма, а внутри их культурное осознание.
Брунер сопоставляет две фундаментальные метафоры «человек-текст» и «человек-роль» как социальные модели жизненного пути: первая не имеет себе равных, хотя, сколько коллизий происходит из-за столкновения жесткой фиксации ролевого поведения и спонтанной игры, т.е. противоречий письменного и дописьменного сознаний.
Гуманитарные науки самоопределяются как средства образования личности, находящегося в потоке жизни, являют собой компромисс между процессом самовыражения и его опосредованием, поэтому отличаются повышенной насыщенностью смыслами, нарративной формой и адресностью.
Та часть мира, с которой имеет дело человек, в значительной степени является продуктом (в том числе и актуально) деятельности самого человека. Производится он в процессе описания мира — его семантического удвоения. А поскольку всякое описание всегда избирательно, то предмет описания избирательно разворачивается (распаковывается) в этом удвоении. Сотворив очередную порцию мира и себя, человек действует в соответствии со своим новым пониманием и оказывается одной из ведущих преобразующих сил мироздания.
Нарратив следует рассматривать как модель экспериментального освоения мира, т.е. нарратив — это всегда проблема взаимоотношения между рассказом и жизнью, выявление специфически нарративных способов осмысления мира. Дискурс — это специфический способ, или правило организации речевой деятельности (письменной или устной). Т.о., нарративно-дискурсионный анализ — это метод, позволяющий рассмотреть нарратив как специфический способ дискурсивного моделирования реальности. И.В. Саморукова пишет: «Дискурс — это язык в том виде, в котором он используется говорящим субъектом».
Всякое описание, сколь бы парадоксальным оно ни показалось, всегда имеет свои основания, свои онтологические корни — и в этом смысле всякое описание, любой способ видения посвоему верен. Их непонимание кроется в отсутствии доступа к контексту, в котором они означиваются.
При рассмотрении нашего вопроса нельзя обойти литературно-теоретические взгляды Р. Барта. Он пишет: «Будучи названа, любая реальность превращается в знак этой реальности, в условную этикетку, под которую подходят все явления данного рода: номинация не «выражает», а как бы «изображает» свой предмет». «Исторический» смысл произведения есть результат его интенциональности: интенция как бы напрягает текст изнутри, создаёт его устойчивую смысловую структуру, закрепляемую в системе персонажей, парадигмике и синтагматике сюжета и т.п. Понять исторический смысл произведения, значит, вжиться в эту структуру, увидеть мир глазами произведения, заговорить на его языке, подчинить себя заложенному в нём чувству жизни (Р. Барт, 1989).
Феномены, с которыми имеет дело психология — это события (событие — состоявшееся, истинное бытие), которые имеют двойственное обоснование: со стороны причин и со стороны результата. Поэтому понимание их строится и в казуальных и в телеологических понятиях. У 3. Фрейда эта двойственность феноменов схватывается дихотомией либидо и символа. П. Рикёр приводит и другие пары понятий: побуждение и нацеленность, желание быть и знак, желание и усилие существовать и др.
Цели научного исследования — понять то, каким образом в реальной человеческой деятельности увязываются причины с намерениями, истолковать смысл этой связи по отношению к конкретным людям и/или всему человечеству. В данной перспективе стремление человека понять себя совпадает с проектированием себя, развитием.
Характер знаний, которые ожидается получать — частные закономерности, ограниченные контекстами, в которых они имеют смысл, вплоть до уникальных единичных характеристик отдельно взятого лица.
Способ установления истинности знаний — экспертные суждения, личное участие, непосредственное переживание соответствующего опыта и пр.
Изучаемая реальность не принимает естественнонаучную логику, в которой первоначально субъект и объект разводятся, а затем пытается эту пропасть преодолеть. В этой логике человека приходится сначала мысленно превращать в объект, а затем пытаться отыскать в нём субъектность.
В качестве альтернативы избирается другой ход мысли: изначально полагать бытийственную упакованность мира и человека друг в друге. Познавательная активность последнего заключается в стремлении распаковать себя — превратить потенцию в актуальность (актуализировать себя). Средством распаковки — семантического удвоения — человеком как самого себя, та и мира выступает язык. Способы распаковки — понимание, выделение существенного (того, что скрыто, но составляет сущность мира и самого человека), перекомпоновка полученного материала — вместе составляют один метод: истолкование. В таком понимании истолкование оказывается средством развития человеком себя и мира. Наиболее полная разработанность истолкования как метода обнаруживается в герменевтике.
Герменевтический подход — это и метод совместного (со своими коллегами, выступающими в функции компетентных экспертов) исследования данной проблемной области. Специфика изучаемой реальности состоит в том, что она в своём полном объёме представлена в том же субъективном пространстве, что и квалификация экспертов — мы все погружены в психическую и социальную стихию, укоренены в них своими глубокими душевными пластами. Чтобы отстраниться от этой реальности и занять позицию «объективного» исследователя, свою субъективность пришлось бы умертвить. Прямая экспериментальная проверка — в естественнонаучном, аппаратном её понимании — психологического воздействия вряд ли возможна, поскольку трудно себе представить, какой объективный инструмент может зафиксировать то, что в принципе может быть зафиксировано лишь инструментом психическим. А уж если избежать субъективности мы не можем, то корректно будет осмыслить саму субъективность как специфический инструмент исследования. Поэтому центральным методом признаётся вынесение экспертных заключений: субъективная реальность может быть исследуема в таком отстранении (по отношению к одному исследователю) как передача выносимых суждений на рассмотрение другим исследователям-экспертам.
Для герменевтического подхода характерны:
- Осознанная установка на истолкование, разъяснение, а не на беспристрастное описание. Понять — значит привнести своё понимание (заключённое в способах и средствах мышления) в предмет изучения, а не стерильно зафиксировать нечто в предмете. Как пишет Рикёр «слову интерпретация я придаю его подлинный смысл: выявление скрытого смысла в смысле очевидном».
- Стремление понять смысл человеческих действий, т.е. совокупность его связей с миром.
- Фокусировка на языке как носителе сведений о человеке. «Интерпретативный подход обращается к конкретным изменениям значений, к кругу значений, в котором мы себя обнаруживаем и который не способны вполне преодолеть».
- Смысл схватывается через многосторонний анализ средств выражения: речь, беседа, символические действия, социальные артефакты. «Семантическим ядром всякой герменевтики является определённая конструкция смысла, которую можно было бы назвать двусмысленной или многосмысленной». Поэтому существующие противоречия воспринимаются как источники смысла.
- Допускается отсутствие явных различий между фактами и оценкой, истинной и верой. Необходимо осознать, что в рамках языка мы всегда работаем только с разными видами описаний (толкований) а не с самой реальностью. К последней мы имеем доступ тоже только через язык.
- Значение любого события или явления зависит от контекста — от всей совокупности его актуальных и потенциальных связей: «Каждое частное явление погружено в стихию первоначального бытия» (Бахтин, 1979).
- Невозможность сформулировать точное теоретическое описание. «Взамен даётся «теплая идея». Её «выживание» не зависит от будущих исходов, но скорее от того, насколько хорошо эта концептуальная рамка применяется к интерпретации новых случаев» (Bochner, 1985).
По отношению к активности человека прямой перенос метода истолкования (герменевтика) требует дополнительного обоснования. Речь идёт о том, насколько точно текст отсылает нас к тому предметному содержанию, на который стремится указать автор. Эта точность зависит от трёх моментов: во-первых, от того, насколько хорошо автору удалось подобрать не обходимые средства выражения, во-вторых, от разрешающей способности языка и, в-третьих, от способности читателя реконструировать замысел автора. В случае с таким видом текста, каким является поведение человека, приходится иметь дело с поэтапным толкованием: поведение фиксируется (подвергаясь первой редукции) и/или описывается (толкуется, а значит и упрощается), затем оценивается экспертами (ещё раз интерпретируется), и в завершении автор исследования делает некоторые заключения (снова толкует).
В герменевтическом исследовании этот момент постоянной трансформации содержания в результате проводимых процедур относится за счет субъективности занятых в исследовании людей и стремится учесть эти искажения в поведении, понять их как источник важных сведений о самом поведении человека. Делается это не путём снижения степени субъективизма людей, а через признание его полноправным фактором исследования. В результате складывается некоторый перечень требований, которые могут быть предъявлены к тексту (стимульному материалу), толкователю (испытуемому или эксперту), а также к языку, на котором должны быть изложены результаты интерпретации такого текста как поведения.
У Шпета принципы герменевтики связаны с трактовкой слова как наиболее универсального выражения действительности в её историческом самосознании. Г. Г. Шпет исходит из того, что природа понимания социальна, поскольку всякое сообщение предполагает реальную коммуникацию. В то же время содержанием сообщаемого является не психологическое «представление» индивида, но предметное значение тех знаков, которые выступают социально-культурными средствами выражения сообщения. Отсюда становится ясным, что «теория знака со своей материальной стороны и есть нечто иное, как теория социального предмета» (Шпет Г.Г., 1989). Раскрытие природы понимания, таким образом, связано с уразумением самого перехода от знака к значению и смыслу. По Шпету герменевтика — это учение об истолковании, которое строится на основе социальных актов понимания и взаимопонимания.